КС2

Глава 1. Лотар — День последний.

На самом деле Скрогг не собирался устраивать такой переполох в городе. Да и назвать городом большую деревню, выросшую вокруг военного форта, можно было лишь с большой натяжкой. Так уж сложилось, что у Законного купца гильдии в 4-м поколении, кавалера ордена Серебряного Каравана, были свои интересы в пограничном Лотаре. Интересы сугубо торговые и связанные с теми товарами, которые редко, но все же доходили на местный рынок из Эльфийского края. Ткани легкие как перо и невероятно ароматные, доспехи легкие, но считавшиеся наиболее прочными, драгоценности эльфийской работы, за которыми велась самая настоящая охота в столицах всех союзных королевств. Здесь, в Лотаре, их не глядя и не торгуясь, продавали тюками эльфийские караваны. Конечно, это был не самый дешевый товар, но и барыши он сулил просто баснословные. Кроме того, Скрогг всегда с трепетом и даже благоговением, столь не свойственным торгующей братии, относился к изделиям эльфов. Он силился и никак не мог понять, какой же красотой напоен Эльфийский край, если предметы, наполнявшие сердца людей частичкой своего совершенства, отдаются эльфами со столь заметным равнодушием.

Когда Скрогг приехал в город, там как раз находился торговый караван. Дивные создания, хрупкие и грациозные, они не выкрикивали названия своих товаров и не хватали проходящих за одежду, как поступали бы другие торговцы. Они молча стояли и точно так же молча к ним подходили люди, что-то тихо спрашивали и отходили почти всегда с покупкой, бережно держа ее двумя руками. Скрогг, шумный и говорливый, прожженный торгаш, ведь только такой мог получить Орден Серебряного Каравана, внезапно оробел. Сердце забилось учащенно и глухим стуком отдавалось в ушах. На негнущихся ногах подошел он к ближайшему столу с товарами и уставился на него невидящими глазами. К нему повернулся эльф и в его больших серых глазах купец увидел свое отражение — полного человека с вытаращенными глазами, намечающимся третьим подбородком, покрытого пылью и потом. Торопливо он схватил первое, что подвернулось, прижал к себе, и тут услышал голос эльфа. Скроггу показалось, что он вернулся в далекое детство, в цветущий яблоневый сад, подернутый дымкой утреннего тумана, а где-то вдали за деревьями его манит к себе звон хрустальных колокольчиков и что-то хорошее и доброе, чего всегда ждешь в детстве, обязательно должно случиться. Полуденный зной отступил, исчезли пыльные улочки города. Прохладный ветерок легким дуновением шевелил волосы, и радостный смех матери волновал сердце, готовое от счастья выпрыгнуть из груди.

Эльфу пришлось трижды повторить цену и внезапно очнувшийся купец со странной улыбкой смущения и сожаления, бормоча что-то невнятное, кажется за что-то извиняясь, в полузабытьи расплатился, почти не считая золотые монеты. Только зайдя за угол и отдышавшись, начал приходить он в себя. Оторвав руки от груди он как будто впервые, всмотрелся в купленный предмет. Это был правый рыцарский наплечник из странного сплава металлов, секрет которого известен был лишь дивному народу. Покатый, с витиеватым узором серебряной чернью, на неискушенный взгляд больше похожий на бутафорские одеяния придворных, он в то же время рождал в глубине сознания уверенность в неимоверной прочности. Вряд ли человеческое оружие способно причинить серьезный вред такой броне. Но что купцу делать с непарным предметом? Надевать такой наплечник с самыми лучшими доспехами, созданными мастерами людей, так же нелепо, как нагому дефилировать по улице в трехъярусной шляпе украшенной павлиньим пером, и усыпанном драгоценными каменьями. Даже рыцари, как они ни глупы, поймут это. Значит, надо вернуться и купить второй наплечник, а еще лучше весь доспех. Почему-то у Скрогга не возникло и мысли попробовать вернуть ненужный предмет. Купец еще раз глубоко вздохнул и, поминутно чертыхаясь, чуть ли не бегом бросился в таверну «Драконий язык».

Кидварт, владелец «Драконьего языка» был человеком наблюдательным, что весьма важно при его профессии. Он знал, когда стоит добавлять в слабенькое пиво самогона, чтобы клиент «дозрел», а когда следует разбавлять мутное вино в глиняных кружках подкрашенной водой, чтобы клиент не упал раньше времени и выпил при этом как можно больше. Но днем в темном зале таверны было мало посетителей, и явно никто не собирался напиваться, поэтому Кидварту оставалось только обмахиваться тряпкой от всепроникающего зноя и одним глазком посматривать в открытую дверь заведения. Вот на противоположном конце улочки появился сегодняшний постоялец, скупердяй, из породы особо прижимистых, вселился в самую дешевую комнату, в которой даже не было окна. При этом он картинно округлял глаза и поджимал губы, как будто его грабили разбойники. Кидварт не любил таких клиентов, они никогда не пили крепких напитков, никогда не громили мебель, а значит, почти не приносили дохода. То ли дело рыцари с их неизменной тягой к кутежам и дракам и щедростью, не знающей границ. Постоялец же явно спешил и был чем-то расстроен. Буквально ввалившись в зал, он рухнул на ближайшую скамью и о чем-то задумался. Хозяин таверны сразу догадался в чем дело, а предмет в руке Скрогга только укрепил эту догадку. Такое поведение было характерным для человека, впервые встретившегося с эльфом, и это еще больше не понравилось Кидварту. Он уже предвидел, что скупердяй теперь будет очень долго сидеть, занимая стол и ничего не заказывая. Разговаривать с ним сейчас бесполезно, он просто не заметит никого и ничего вокруг себя.

Однако Скрогг удивил хозяина таверны: всего через полчаса он подошел к нему и попросил три кувшина вина в комнату. Кидварт вгляделся в отсутствующие глаза своего постояльца и решил рискнуть.

— Вино подается только с фирменным блюдом.

— Да, да, конечно, — купец слегка склонил голову вбок, словно прислушиваясь к каким то далеким звукам.

— Расплатиться надо сейчас.

Скрогг не глядя сыпанул мешочек с медяками на стол. Кидварт осторожно отсчитал нужную сумму, при этом позволив двум монетам случайно закатится за пустые кружки.

— Вино принесут в комнату немедленно.

Позже, уже перед закрытием, Кидварт услышал шум из комнаты странного скупердяя. Мальчишка-слуга, отправленный на разведку, доложил, что постоялец, видно, сбрендил: он в одиночку выпил все три кувшина с вином и съел целиком тарелку фирменного блюда. Сейчас же он пытается петь, перемежая слова с глухими рыданиями. Кидварт только покачал головой: выпить три немаленьких кувшина и съесть целую тарелку «драконьего языка», даже по отдельности каждое из этих деяний достойно называться подвигом. Следует отметить, что фирменное блюдо, хоть и не содержало заявленного в названии ингредиента, по остроте своей не уступало огненному дыханию дракона.

К полуночи пение наконец прекратилось, и в таверне воцарилась тишина. Скрогг никогда не жаловался на сон, более того, он был любителем поспать. В молодости, если его не будили, он способен был спать до 18 часов в сутки, чем часто хвастал перед приятелями. Но теперь весь уклад его жизни подчинялся другой, более значимой страсти. Купец, который хочет вести дела с прибылью, должен успевать там, где не успевают другие. Торговые дела забирали столько времени, что его не оставалось ни на что другое. Несмотря на свой солидный возраст — Скроггу было далеко за 40 — он так и не обзавелся семьей. Зато дела его двигались в гору, зато он смог стать Законным купцом гильдии, что не удавалось трем поколениям его предков, зато он был самым молодым кавалером Ордена Серебряного Каравана. И сейчас удачливому торговцу выпадал шанс всей его жизни. Если удастся наладить поставки эльфийских товаров в крупные города союзных королевств, можно будет забросить малоприбыльную и опасную перевозку специй, забыть о ростовщиках с их бешеными процентами. В мечтах Скрогг видел себя в высоком, возможно даже двухэтажном доме, с горделивой вывеской «Эльфийские товары Скрогга». Вокруг бегали и суетились многочисленные клерки, писцы, счетоводы, подсчитывая золотой поток, текущий в карманы… нет, в сундуки! Да, в огромные, окованные сталью сундуки…

Единственным, но в то же время практически непреодолимым препятствием, на пути исполнения мечты был торговый дом «Жлуб и сыновья». Лотар был, по сути, глухой деревушкой, расположенной на самой границе обжитых людьми земель, и дорога вела к нему всего одна. Впрочем, и не дорога вовсе, а тропка, изрытая ямами и ухабами. До ближайшего города было несколько дней пути по лесам, кишащим волками, а то и тварями похуже, как клялся проводник, нанятый за неимоверную по представлениям купца сумму. Но все это не могло послужить причиной, по которой самые пронырливые контрабандисты и знатные коллекционеры даже не догадывались, что есть такое место, куда несколько раз в год приезжают эльфийские караваны и где можно спокойно, без драк, убийства, шантажа и прочих нарушений закона, приобрести творения эльфийских мастеров. Просто Жлубу повезло, он первый совершенно случайно узнал об этом и как расчетливый и хитрый делец постарался сделать все, чтобы сохранить свой секрет. Товары эльфов приобретались в Лотаре подставными людьми и по полулегальным каналам попадали в руки контрабандистов. Содержание подпольной сети распространителей обходилось недешево, но зато причастность Жлуба и истинный источник поставок оставались в тайне. Одно воспоминание о сумме, которую пришлось выложить за информацию служащему Жлуба, вызывали у Скрогга зубовный скрежет и продолжительные головные боли. Но никакие финансовые потрясения не способны были нарушить сладостный покой сна.

Той ночью оглушенный вином торговец все же смог заснуть, но сквозь тяжелый дурман, как через толстое одеяло, опять раздавались волнующие сердце звуки.

* * *

Утро было неприветливым. Живот жгло и крутило, голова раскалывалась от боли, веки налились свинцом и никак не хотели подниматься. Будь на его месте другой, он плюнул бы на торговые операции и доходы всего мира, но не таков был Скрогг. Кроме призрачных перспектив баснословных барышей, его сейчас беспокоило нечто более реальное — непарный наплечник. Поэтому через полчаса Скрогг твердым шагом человека, уверенного в том, что преодолевшего такое похмелье ничто не остановит, направился к рынку. Однако уже на пол дороги купец подумал, что все-таки гораздо важнее встретится с командиром гарнизона, бывшим по совместительству первым человеком Лотара.

«Этого требуют наличие долгосрочных интересов и важность создания стабильного грузооборота», — сказал он себе. И еще подумав, добавил: «Или я просто боюсь возвращаться к эльфам».

Настоящий купец не может позволить себе страх, это очень дорого обходится. Впрочем, обманывать самого себя — тоже удовольствие не из дешевых. А как, позвольте спросить, вести дела с существами, от одного вида которых впадаешь в состояние эйфорического ступора? Если каждый день лечиться от эмоций после встречи с эльфами таким количеством вина, то проще сразу раздать деньги нищим и утопиться. Это помогло: Скрогг собрался, нахмурился и все таким же выразительно-твердым шагом направился к форту, массивному каменному строению, возвышавшемуся над плоскими крышами деревянных хижин Лотара.

Несмотря на наличие внушительных размеров алебарды, человек, дежуривший у ворот гарнизона, не походил на солдата. Скорее он напоминал крестьянина, которого попросили за этой самой алебардой присмотреть. Не утруждая себя объяснениями причины визита, купец подвинул насупившегося стражника в сторону и прошел во двор форта.

Скрогг повидал на своем веку немало богом забытых пограничных гарнизонов и не строил иллюзий насчет солдат и офицеров, служивших там. По пути к форту он мысленно установил стоимость командирской дружбы в четыре бочонка вина, трех жареных поросят и сувенирный кинжал, инкрустированный фальшивыми алмазами, на которые так падки в провинции. Окидывая взором праздношатающийся сброд, который представляли собой доблестные воины Лотарского гарнизона, торговец торопливо запахнулся в плащ, чтоб не торчала рукоять приготовленного кинжала. Ни один офицер, каким бы алкоголиком или прохиндеем он ни был, не позволил бы своим подчиненным разгуливать без доспеха, играть в азартные игры и спать во дворе гарнизона. Любое из этих нарушений согласно Кодекса Легионов карались как минимум изгнанием из рядов Королевских войск. И тем не менее, все это происходило сейчас на глазах у изумленного купца. Воображаемые поросята и бочонки как по волшебству уменьшились в размерах, приняв форму куриц и кувшинов. Зато будущее торговой компании «Эльфийские товары Скрогга» окрасилось в новые розовые цвета. Ну, хоть в чем-то повезло.

Так никем и не остановленный, Скрогг уже в дверях комнаты командира столкнулся с маленьким тощим человечком в одежде писаря, тащившим под мышкой солидных размеров бухгалтерскую книгу.

— Послушай, любезный, командир у себя?

— Вам назначено?

Скрогг снисходительно улыбнулся.

— Как зовут вашего командира?

— Капитан Мершток. Так вам назначено?

Продолжая улыбаться, купец протиснулся в дверной проем, не обращая никакого внимания на попискивания придавленного заморыша. Комната была небольшой и очень чистой, в ее центре высился большой письменный стол с аккуратными стопками бумаг. Капитана в комнате не было. Проклятье, почему в этом городе все не так? Выпускники Офицерского корпуса всегда отличались дисциплиной, отменными физическими данными и полным отсутствием знаний. После встреч с некоторыми из них Скрогг даже засомневался, учили ли их писать. Так почему здесь стоит этот стол? От тягостных размышлений Скрогга отвлек тщедушный писарь. Ему все-таки удалось проникнуть в комнату и сейчас он, сердито одергивая мышиного цвета сюртук, направлялся к столу. Побери меня Дакор со всеми потрохами! Этого не может быть! Заморыш уселся за стол и преобразился, придав лицу непроницаемое строгое выражение, свойственное мелким чиновникам.

— Господин сморч… Мершток? — Скрогг выжал кислую улыбку.

— Командир пограничного гарнизона, капитан Мершток, — отчеканил заморыш. Даже голос его изменился, приобретя ледяные нотки. — С кем имею честь?

— Законный купец Скрогг. Прибыл в Ваш город вчера и хотел засвидетельствовать свое почтение.

— Считайте, что засвидетельствовали, у меня очень мало времени.

Торговая империя созданная за несколько минут богатой фантазией торговца рушилась с каждым словом, а жареные курицы и винные кувшины внезапно приобрели невероятные размеры. Вдобавок и количество их стремительно росло. Легионы гигантских куриц и башнеподобных кувшинов закрыли горизонт. Вся решимость купца куда-то исчезла, зато вернулась головная боль.

— Э-э-э… Видите ли, господин капитан, мне бы хотелось завязать постоянные торговые отношения с Вашим городом.

— Сожалею, но открывать торговые представительства в Лотаре разрешено только жителям города, — в доказательство своих слов капитан протянул Скроггу бумагу самим же Мерштоком и подписанную.

Дата издания приказа стояла пятилетней давности и гербовая печатью гарнизона не выглядела свежей. Молодец, Жлуб, подстраховался. Скрогг уже не сомневался, на кого работал капитан. Непонятно только, как этот сморчок умудрился добыть воинское звание. Что ж, подкупить такого не получиться, придется играть по его правилам.

— А как можно стать жителем города? — без особой надежды купец приготовился к длительным и бесплодным препираниям.

— Жителем города является любой совершеннолетний, родившийся в Лотаре, либо владеющий законно оформленным зданием в пределах границ города, — ловко перетасовав стопки бумаг, капитан выхватил из одной бумагу с уже знакомой подписью и печатью.

— То есть если я построю здание, то буду считаться жителем города? — Зацепка совсем неплоха!

— Формально — да. Но приказом от такого то числа определены окончательные границы города, свободных участков под застройку нет.

— Зато вы можете приобрести уже существующее здание, — после некоторой паузы добавил Мершток. Впервые за время разговора на лице его появилось слабое подобие улыбки. — В собственности гарнизона сейчас как раз находится одно здание, но должен вас предупредить, что цена его достаточно высока…

Капитан замолк, испытующе глядя на купца, который никак не мог собраться с мыслями. Слишком подозрительно, должен быть какой-то подвох во всей этой истории с покупкой дома. Хотя его последняя фраза насчет цены… Надо все обдумать в спокойной обстановке, потянуть время, не давать определенного ответа.

— Если я вас правильно понимаю, для того чтобы открыть торговое представительство мне необходимо всего лишь купить этот дом?

— Все верно, причем сделать это необходимо сегодня же, иначе за неимением владельца здание отойдет в собственность королевской казны. — Мершток опять принялся шелестеть бумагами, отыскивая очередную свою писульку, заверенную печатью.

— Так какова же цена этого замечательного строения? — Скрогг честнопопытался скрыть иронию.

— Здание каменное, очень крепкое, простоит еще сотню лет. Пятьдесят золотых.

Пятьдесят золотых это очень много за дом в такой глуши, но ничтожно мало в сравнении с грядущими барышами. Но не мог же этот недомерок позариться на какие-то 50 золотых? Торговец явственно ощущал, что его ведут по узкой тропе с завязанными глазами, мгновенно пресекая все попытки остановиться или шагнуть в сторону. Тихий внутренний голос шептал, что ничего хорошего в конце этой тропинки не ждет. Но обстоятельства таковы, что официальная регистрация торгового представительства была жизненно необходима. Жлуб использует все рычаги влияния, чтобы помешать торговле конкурента. Поднимать шум, он, конечно, не станет, иначе вместо одного у него появятся сотни соперников желающих урвать свою часть пирога… Мершток привстал, давая понять, что разговор на этом закончен.

— Я согласен. Когда необходимо внести плату? Ведь вы понимаете, что такой крупной суммы у меня с собой нет.

— До конца дня. Кстати сейчас вы можете посмотреть дом, солдаты сопроводят вас.

Конечно такая сумма у Скрогга была, ему бы и в голову не пришло оставить деньги в таверне, но раз и навсегда выработанная тактика переговоров с чиновниками гласила, что лучше прибедняться, чем разоряться. Купец шел по улочкам Лотара рядом с двумя позевывающими вояками. Выглядели они вполне мирно, от обеих несло винным духом, у одного даже не было оружия. Вернее, не видно оружия — поправил себя Скрогг, сжимая рукоять скрытого под плащом сувенирного кинжала вспотевшей рукой. Воевать не хотелось, пусть даже и с такими олухами, в которых был превращен личный состав Лотарского гарнизона. Купец старался идти чуть позади, чтобы оба солдата находились в поле его зрения. Однако вскоре петляние между хижинами закончилось.

— Этот. — Солдат, что повыше, прерывая зевок, махнул рукой на окруженный забором каменный дом, расположенный на самом краю городка.

— У кого из вас ключ? Я хочу осмотреть дом изнутри.

— От чудак, хто ж его запирать-то будет? — непритворно удивился второй сопровождающий. — Кому он сдался вообще?

— Ладно, подождите здесь, я сам его осмотрю.

— Э нет, наше дело показать, а ждать тебя мы не приставлены.

— Ну, вот вам тогда, выпейте за мое здоровье, — перебарывая проснувшуюся жадность, торговец достал две медные монетки.

— Вот за это спасибо, за хорошего человека, чего ж не выпить?

Теперь Скрогг был уверен, что солдаты точно уйдут, и все же он подождал, пока они не скроются за поворотом, и только после этого отворил калитку. Это было второе каменное строение после форта, которое он видел в Лотаре. Двор зарос сорняками: видимо здесь давно никто не был. Деревянные ставни окон забиты досками, но резная дверь на проверку действительно оказалась незапертой. Скрогг полюбовался необычным черным камнем, которым был обложен косяк входной двери, и шагнул в полумрак дома. Быстрая тень метнулась за его спиной. Купец этого уже не видел. Нога его, ступившая через порог, не встретила твердой поверхности пола, и сейчас он падал в кромешной тьме, и падению этому не было конца.

Живое тепло разбудило заклятье, заговоренные камни как будто вздохнули, источая черный дымок. Клубы испарений потекли к лежащему неподвижно телу. Свистящий шепот запел, все увеличивая ритм: «Забудешь, уедешь, умрешь, забудешь, уедешь, умрешь, забудешь, уедешь, умрешь…». Сгущаясь, дым принял облик плоских матово-черных червей, оставляющих влажный след на пыльном полу. Каждый из них полз к голове, отыскивая отверстия, стремясь попасть в рот, нос, уши. Повеяло холодом, поющий голос перешел в одну ноющую, высокую, едва ощутимую ноту и внезапно оборвался. Дверь распахнулась от сильного удара, и завернутая в плащ фигура с наброшенным капюшоном ступила в комнату. Извивающихся червей уже ползущих по лицу лежащего человека развеяло как пар внезапным ветерком.

* * *

Когда неуклюжий толстый человек схватил часть Доспеха, первым побуждением Эрлиона было отказать ему. Не брать денег, загрузить все товары в повозки и уезжать из людских земель. Он должен еще раз переговорить с отцом, убедить его. Как можно было столько лет потратить на поиски сомнительных путей к сомнительным героям? Как можно было вообще всерьез полагаться на помощь человека? Дивный народ никогда не относились к людям как к низшим существам, но так же они вели себя и по отношению к полуразумным гарпиям. Люди, гномы, орки просто не воспринималось ими всерьез, как явление преходящее. «Нам даровано время» — в этой древней фразе заключался глубокий смысл, который определял очень многое, если не все в жизни каждого эльфа. Эрлион, в отличие от большинства эльфов умел не только говорить на человеческом наречии — он изучал историю и культуру людей, постигая их личностные и общественные отношения. Правда, поначалу юный эльф не понимал, зачем надо тратить столько времени на поиск отрывочных сведений о людях в обширной отцовской библиотеке. «Вот этот смешной толстяк — одна из ведущих нитей в судьбах эльфов?» — Эрлион почувствовал отвращение ко всему происходящему, к плоскому уродливому городу, к монетам, которые рассыпал покупатель, ко всем людям, непонятным, стремительным созданиям, покидающим этот мир, не успев осознать его. Надо прекратить этот фарс, нельзя отдавать часть Доспеха этому… этому… Сознание Эрлиона слегка дрогнуло, будто рябь прошла по зеркальной поверхности воды, и он почувствовал связь с отцом.

— Отбрось сомнения, мы долго ждали этого дня.

— Но отец, если бы ты видел то, что вижу я… Даже по человеческим меркам он жалок. Я не могу отдать ему наплечник…

— Мне стоило больших усилий организовать ваши путешествия в земли людей, так, чтобы об этом не узнал Высокий совет. Мне стоило огромных усилий завладеть частью Доспеха и свитком. Я с детства готовил тебя к выполнению этой миссии и всегда гордился тем, что ты способен воспринять новые идеи без предубеждений. Теперь я вижу, что ты судишь о человеке по его внешности и тем самым ставишь под удар не только весь наш план, но и воплощение Пророчества, будущее всех эльфов! Отдай ему наплечник и встреться позже, когда вас никто не сможет видеть. Эрлион, сейчас — ты наша надежда, моя надежда. Не забывай это.

Проследить путь покупателя до трактира было просто, но встретиться с ним оказалось несколько сложнее. В комнате, где остановился толстяк, не оказалось окна. Эрлион определил это, проникнув по очереди во все остальные комнаты. Придется ждать до утра, тем более что сомнения с наступлением ночи только усилились. Распластавшись на крыше соседнего дома, эльф так и не смог уснуть, он вспоминал прожитые годы, отца, обучение. По эльфийским меркам Эрлион был еще очень молод, всего то 200 с небольшим, но, отец давно воспринимал его как взрослого.

Отец… В детстве Эрлион изредка видел вечно занятого и куда-то спешащего, очень серьезного эльфа. Однажды они столкнулись у входа в личную библиотеку отца, и тот словно пробуждаясь от своих мыслей, внезапно посмотрел на сына странным взглядом, словно впервые увидел его.

— Ты уже совсем вырос, — сказал он тогда. — Пора заняться делом.

На следующее утро началась подготовка: искусство стихий и язык людей, фехтование и история людей, стрельба из лука и культура людей. Занятия строились так, что между ними не было четких границ, беседа плавно перетекала в конную прогулку, обсуждение прочитанных книг — в отработку приемов безоружного боя. Учителя напоминали отца, такие же немногословные и суровые, а изредка и он сам, Фарланир, участник Высокого совета, присоединялся к занимающимся. Тогда Эрлион ничего не знал о Пророчествах Праотцов и нитях судьбы, не задумывался он и о цели своего обучения. И хотя ранние годы Эрлиона прошли в беззаботном веселье, в окружении друзей сверстников и материнской заботе, только в период подготовки эльф был по-настоящему счастлив. Отец следил за каждым его шагом и каждым успехом, внимание и одобрение с его стороны переполняли сердце радостью.

Навсегда в памяти юного эльфа остался тот день, когда мир в буквальном смысле перевернулся с ног на голову. Они с мастером стихий Эйвахом только закончили отработку приемов задержки времени, как в библиотеку ворвался отец. Эйвах тут же удалился, ответив полупоклоном на брошенное приветствие.

— Сын мой, Эрлион, настало время завершить обучение, — отец был явно чем-то взволнован, он расхаживал взад и вперед мимо высоких книжных шкафов, даже не глядя на Эрлиона. — Ты изучал историю нашего народа, но сегодня я расскажу то, что не известно даже твоим учителям.

Когда в первичном хаосе был создан наш мир, мрак сковывал его. Кошмарные порожденья тьмы, дети Зла не давали расцвести солнцу и луне, беспощадно уничтожали красоту и свет. Тогда были призваны Первые эльфы, как защитники и носители совершенства. Начались дни Сумрака, долгой войны наших Праотцов с отродьями мглы. Долгие века длилась та война, бесчисленные битвы прошло воинство Первых эльфов, пока однажды горизонт не озарился красками восходящего солнца. Праотцы сняли боевые доспехи…

— И в том месте был основан Эль-Арлинор, — Эрлион ожидал похвалы, но отец лишь строго взглянув на него, продолжил рассказ.

— Закончились дни сумрака, и Первые эльфы, оглядывая очищенные от скверны земли, дали жизнь растениям из дарованных им семян. Заново обходили они весь мир от края до края, и где ступала их нога, оживала почва, напоенная силой и совершенством, пробивались родники и наполняли водой русла рек, прекращались ураганы. Эльфы зажили спокойной мирной жизнью, ощущая бег времени, но не подчиняясь ему. «Нам даровано время» — сказал один из Праотцов. Появлялись новые поколения, и они не были похожи на суровых воителей-предков. Рожденные в этом мире, едины они с силами стихий, так же, как изначально сила стихий подчинилась Праотцам. Позже в этот мир пришли другие разумные существа: гномы, орки, гоблины — никто из них не был так близок к совершенству, и жизни их были коротки. Узрели эльфы, что каждый народ идет своей дорогой к своей собственной цели, и осознали, что гармония достигается не в стремлении к совершенству, а в равновесии. Перед уходом Первые эльфы уничтожили доспехи, помогавшие им в борьбе с ордами тьмы.

— Но ведь остались шлем и наплечники Бракаса…

— И не только. Бракас оказался самым дальновидным из Первых эльфов. Он оставил потомкам не только весь свой доспех, меч, щит и лук, он оставил после себя Предсказания нитей судьбы.

— Меч и лук Бракаса… — ошеломленный Эрлион во все глаза смотрел на отца. Невероятно, легендарное оружие Первых эльфов уцелело! Мечь и лук Бракаса, непобедимого воина, о котором сложено столько легенд и песен! На мгновение у юного эльфа мелькнула мысль, что все тренировки и обучение на которых настаивал отец объясняются именно этим. Сейчас ему вручат величайшее оружие, известное в этом мире, и он Эрлион, сын Фарланира, участника Высокого Совета, станет могучим и бесстрашным воителем. Он поведет несметную рать эльфов на борьбу с каким-нибудь новым злом, и его имя войдет в прекрасные песни и эпические сказания.

— Ты начал изучать сущее и должен знать, о том, что у каждого из рожденных есть своя судьба. — Фарланир не расслышал брошенной шепотом фразы и продолжал мерить шагами комнату. — Кто-то может в будущем совершить великое деяние, а кому-то никогда не выпадет такой шанс.

— Но ведь разумная жизнь не предопределена, каждый волен сам делать выбор и строить свою судьбу. — Эрлион мысленно назвал себя самонадеянным глупцом.

— В какой-то мере. Представь себе паутину, ее нити сходятся в центре, но края смотрят на все стороны света. Разумное существо, будь то эльф, гном или человек рождается в центре своей паутины. Он может начать свою судьбу по одной нити и всю жизнь двигаться только по ней, а может постоянно менять направления, делая свой выбор и в конце концов оказаться на стороне противоположной той, куда направлялся в начале.

— Я не совсем понимаю тебя, отец. Ты говоришь о наличии судьбы, и тут же доказываешь, что ее нет, и каждый волен делать то, что ему вздумается.

— Не стоит забывать о том, что у каждой нити есть предел. У кого-то паутина висит в мастерской кузнеца, и что бы он ни делал, что бы ни творилось вокруг, он в любом случае останется кузнецом. У кого-то часть нитей может привести в Высокий совет, а другая к эшафоту.

— Но это означает, что… все уже предопределено и… и ничего нельзя изменить?

— Ты плохо слушаешь и задаешь неправильные вопросы. Выбор есть всегда, но он не бесконечен и, более того, круг возможных решений заранее предопределен. Для каждого. Внутри своей паутины ты можешь выстраивать свою жизнь как заблагорассудится, но выйти за ее границы, не может никто.

— Но как узнать, что предопределено? Как принять правильное решение?

— Ты опять спрашиваешь не о главном, но так и быть, я отвечу. Бракас был не только могучим воином, его основная заслуга в том, что он овладел знаниями нитей судьбы.

— Отец, я понимаю как это важно, но битвы с ордами зла…

— Ты ничего не понимаешь! — Фарланир вспылил и впервые в жизни повысил голос на сына. — Битвы могли быть выиграны и без него, таково было призвание Праотцов! А Бракас пошел гораздо дальше остальных, он открыл тайное знание, он описал нити судьбы для всего эльфийского народа! Он уже тогда предупреждал о детях драконов и временах Изгнания! Которого можно было бы избежать, если бы участники Высокого Совета из всего наследия Праотцов запомнили что-нибудь еще, кроме «Нам даровано время»!

Пойми, Эрлион, проследить судьбу эльфа очень тяжело. Нити пересекаются между собой и с паутинами других эльфов, некоторые части остаются во тьме и их никак не удается увидеть. Но невообразимо сложнее проследить за судьбой целого народа. Здесь уже неуместно сравнение с паутиной, ведь каждый из нас может повлиять на жизни других. Каждое твое слово и поступок, действие и бездействие, жизнь или гибель — все имеет значение. И ты всегда должен помнить это.

Отец вздохнул и сел напротив Эрлиона.

— Я сожалею, что вынужден взваливать на тебя такую ответственность, но может оказаться так, что будущее эльфов будет зависеть и от тебя. Как я уже говорил, Бракас сумел прозреть нити судеб эльфийского народа, и он скорбел о будущих горестях, ибо не ведал, каких можно будет избежать, а каких — нет. Имея такие знания можно управлять жизнями поколений, спасая от гибели тысячи жизней, предотвращая войны и несчастья. Но время Праотцов прошло и настала пора возвращаться в пределы, откуда они были призваны в этот мир. Тогда Бракас оставил Предсказания нитей судьбы, в которых описаны наибольшие из возможных опасностей для эльфийского народа. Оставил он и свое оружие, ибо для меча и лука пришедших из Дальних пределов никогда не будет равных в этом мире.

— Но где же они? Почему я никогда не слышал об этом?

— Оружие сокрыто до времени, не забывай, что хоть мы и сроднились со стихиями, но Бракас повелевал ими. Лишь шлем и наплечники оставил он во владение эльфам и только с их помощью в час смертельной опасности можно найти остальное. Ни разу не воспользовался Высокий Совет наследием Бракаса, опасаясь не совладать с его могуществом. Со временем забыты были и Предсказания, забыты, но не утеряны. Сейчас же пришла пора вспомнить забытое и отыскать потерянное. — Фарланир испытующе смотрел на сына. — Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал то, что я сейчас скажу. Высокий Совет слаб и беспомощен. В первую очередь из-за уверенности в своей непогрешимости и силе эльфийской крови. История показала, к чему могут привести такие заблуждения. Наша раса однажды уже находилась на грани истребления. И такое не должно повторится. Эрлион, я пошел против Высокого Совета. Постой, не перебивай! Я проник в Закрытую башню и вынес свиток, оригинал Предсказаний Бракаса…

Эрлион невольно отпрянул от не сдержавшего грустной улыбки отца. Никогда и никто прежде не сомневался в мудрости Высокого совета, участники которого выбирались из числа наиболее опытных и достойных эльфов. Отец же не просто говорил о его несостоятельности, он противопоставлял себя Совету. Но не это вызвало тревогу в глазах эльфа. Закрытая башня, средоточение величия Праотцов, построенная ими в период очищения мира. Есть в людском языке грубое и простое слово «святыня», в сотни раз более чистым и высоким понятием пользовались эльфы для обозначения Закрытой башни…

* * *

Утро принесло свет, но отнюдь не пролило его на терзания эльфа. Новый день не сулил легких встреч и решений. Покупатель петлял по городу, все время оставаясь в поле зрения других людей, пока, наконец, не скрылся в воротах форта. Эрлион твердо решил переговорить с ним и уже после принимать решение. Через некоторое время человек появился в сопровождении двух солдат и направился к краю городка.

Эрлиону пришлось ждать, когда уйдут солдаты. Он осторожно выглянул из-за кустов шиповника, намереваясь незаметно преодолеть расстояние отделяющее его от дома, но не успел. Резная дверь захлопнулась, а видимая эльфийскому взгляду сущность заговоренных камней оплела весь дом. На низкой гудящей ноте начало твориться заклятье наложенное человеком: грубое, полное яростной первобытной силы, примитивное, но смертельно опасное. Произойди подобное в землях эльфов, Эрлион просто растворил бы энергию чар в родстве природных элементов. Но здесь эльф не чувствовал спокойной мощи земли, бурлящей силы воздуха или зова воды. Он был один на один с магической ловушкой. Можно было бы уничтожить источник заклинания, но его автор не зря зачаровал именно камень. Постепенно повышая голос, стараясь подстроиться под единственную ноту вражеской магии, прорезать его, начал эльф. Он боялся не успеть, отбрасывая одно за другим щупальца с деревянной двери. Вдруг тональность едва заметно изменилась, похоже, что заклятье наложено в несколько слоев и сейчас более глубокий, сторожевой наговор почувствовал противодействие. В доли секунд эльф сместился назад, за забор. Воздух, на расстоянии пальца от него рассекли три невидимых лезвия. Будь на месте