КС2

Начало

— Замечательно, — говорил длинный, худощавый человек в белом халате, с удовольствием смотря на лежащего на койке, немного смущенного, Стаса. — Вы — как раз то, что нам нужно. Таких людей как Вы — единицы. Мы около трёх лет потратили на то, чтобы отыскать Вас…

— Это всё, конечно, хорошо, — согласился Стас, — но сколько вы будете мне платить за всё, что будет здесь происходить?

— В общем-то, достаточно большие деньги. Тысяча за каждую неделю пребывания. "Ба! Легкие деньги", — подумал Стас, но, не подавая виду своей безграничной радости, решил немного поторговаться.

— Я готов за полторы…

— Полторы? — немного помялся человек в халате, удивленно вытянув своё лицо… — Полторы… Многовато. У нас не будет столько денег. Но вот тысячу двести мы вполне осилим.

— Хорошо, тысяча триста и делайте со мной всё, что захотите…

— Замечательно! Тогда завтра же мы приступим.

Стас кивнул головой.

— А сейчас дайте ему снотворного, — обратился врач к сексапильной медсестре, и, откланявшись, вышел.

Стас выпил таблетку и спустя несколько минут заснул…

Ему снились кошмары. Будто, ему пришивают ненужные конечности, которые быстро срастаются с его телом, становятся его частью, а потом их ампутируют. И так всю ночь. И боль в этих несуществующих конечностях… А потом в голове. Как будто в глаза, внутрь, воткнули тысячи иголок…

Ветка 1

Проснулся он оттого, что стала раскалываться голова. И открывать глаза было больно… А вокруг, по-видимому, темно. Тело чувствовало льняную пижаму. Руки нащупали накрахмаленную простыню, затем одеяло (которое было на нём), потом какую-то продолговатую пластмассину с кнопкой. Он нажал на кнопку и услышал гадкий звонок, где-то недалеко. Таким образом, по-видимому, можно было позвать медсестру. Прошло около пяти минут, но к нему так никто и не пришёл. Полежав ещё немного и решив, что сможет стерпеть боль, он открыл глаза и осмотрелся. За окном на улице — тьма. Из палаты, через другое окно, виден коридор, в котором горит только две-три лампочки, и стойка, за которой, по идее, должна быть дежурная медсестра. Но её там не было. "Замечательно", — подумал Стас. "Тогда пойду и сам поищу болеутоляющее".

Он сделал над собой усилие и опустил босые ноги на холодный кафельный пол. "Странно. В больнице, в палате — кафельный пол… " Пересиливая себя, свою головную боль и нежелание идти, он сделал несколько шагов по направлению к двери, когда услышал какой-то щелчок, а потом звук, который бывает, когда включен газ у плиты… "Странный запах" — подумал он и, забыв обо всем, кинулся к двери. Дернул ручку. Дверь закрыта. Дернул сильнее. Не помогло. Затем стал судорожно осматривать комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было бы выбить окно. Самым тяжелым оказалась подушка, на которой он до этого лежал. Но ею, естественно, выбить окно было невозможно. Что ещё? Он взглянул вверх и увидел вентиляционную решётку. "Классика жанра", — мелькнуло в голове. Надо всего-то подвинуть кровать, залезть на неё, а затем подтянуться и забраться в воздуховод. Главное, что бы решётка была открыта.

Стас подскочил к кровати и попытался подвинуть её, но получилось не сразу — она была большой и тяжелой. Впрочем, это уже не помогло бы, так как перед глазами всё поплыло, и ухудшилась координация… Ощущения притупились.

Потом он упал, сильно ударившись головой обо что-то холодное. Уснул. И больше не проснулся.

Конец.

Ветка 2

Голова болела до такой степени, что он проснулся и нечаянно открыл глаза. "Боже! Какая боль!" Спокойно поднимаясь, закрыв глаза, он сел и, чуть посидев, не совершая никаких движений, медленно открыл их. Комната, в которой он находился, была совсем небольшой. Здесь стояла только кровать, и не было никаких приборов: капельниц или чего бы то ни было. Два окна: одно на улицу (и за ним тьма кромешная), другое — в тёмный коридор (горели только две лампочки, и то метрах в двадцати). В коридоре стойка, за которой должна быть медсестра (но её, естественно, там не было). "Что ж, значит болеутоляющее мне никто не принесёт… " — подумал он, и, не теряя времени, опустил босые ноги на пол. Пол был кафельным и холодным, что не характерно для больниц.

Стас встал с кровати и подошёл к двери. Дернул. Закрыто. Дернул сильнее. Не помогло. Затем ещё раз осмотрел комнату и заметил вентиляционную решётку. "Ага", — смекнул он. "Надо подвинуть кровать и пролезть в неё… " Вот черт! А голова так болит, чуть ниже бровей… Кровать подалась не с первого раза, так как была металлической и, соответственно, тяжелой. Затем Стас забрался на неё и попытался приподнять решётку на воздуховоде. Она была чем-то закреплена и поэтому не подалась. Как раз в этот момент в комнате раздался щелчок, и газ стал быстро заполнять комнату. Не теряя ни минуты, Стас со всей силы, преодолевая головную боль, ударил по решётки. Решётка подпрыгнула и отскочила чуть в сторону. Затем, схватившись за острые железные края, он подтянулся и забрался внутрь. Теперь надо было ползти. Желательно, не останавливаясь и не раздумывая.

Спустя несколько секунд, он оказался около похожей решётки, только уже ведущей в коридор. Выбить её не составляло больших усилий, и уже через пять секунд он стоял в коридоре, оглядываясь по сторонам и оценивая ситуацию.

Ветка 2.1

В длинном коридоре было пусто, темно и безлюдно. С одной его стороны, метрах в трёхстах от Стаса был лифт, с другой (ближе на сто метров) — стена и дверь, ведущая к пожарной лестнице.

То ли из-за того, что свет был мягким и не резал глаза, то ли из-за того, что он "разошелся", но голова у Стаса теперь болела меньше. Несмотря на это, первое, что пришло в неё — была мысль найти какой-нибудь цитрамон или аспирин. Стас решил идти в ту сторону, где было больше света, то есть к пожарному выходу. Шёл он спокойно и осторожно, вымеряя каждый шаг и стараясь расслабить мышцы лица и держать ровно голову. Шаги отдавались красочным гулким эхом и разносились по всему коридору. Воздух был слегка тяжеловат, зато тёплый. Стас дотащился до одной из дверей и собрался уже дернуть ручку и открыть её, когда услышал за ней какой-то шорох. Тут Стас замер, медленно присел и, слегка нагнувшись, заглянул в замочную скважину. Когда он припал к ней глазом, то увидел что-то тёмное и длинное, что-то, из чего теперь неожиданно начало выделяться маленькое металлическое тельце. Вместе с осознанием того, что это пуля, пришло осознание того, что уже ничего нельзя сделать…

"Вот черт!"

Конец.

Ветка 2.2

В длинном коридоре было пусто, темно и безлюдно. С одной его стороны, метрах в трёхстах от Стаса был лифт, с другой (ближе на сто метров) — стена и дверь, ведущая к пожарной лестнице. Свет был тусклым и в малом количестве.

Голова у Стаса теперь болела меньше — это, по-видимому, из-за того, что сон прошёл окончательно и из-за более-менее свежего воздуха. Несмотря на это, первое, что пришло в неё — была мысль найти какое-нибудь болеутоляющее. Стас решил идти в ту сторону, где света было больше. Идти он старался медленно и осторожно, плавно и без рывков. Несмотря на это, шаги отдавались красочным гулким эхом. Воздух был слегка тяжеловат, но в любом случае легче, чем там, где он проснулся. Стас уже чуть было не прошёл одну из дверей, когда услышал за ней какой-то шорох. Неизвестно почему, но он решил, что правильнее будет подойти к двери на цыпочках, осторожно прислониться к ней плечом, взять правой рукой ручку, дернуть её вниз и резко открыть дверь, которая стукнулась обо что-то мягкое, издавшее слегка сдавленный крик, а потом о стенку.

В комнате было пусто. За дверью — никого. На полу лежал "пустынный орел". На столе — исписанная бумажка, ручка, фонарик, две керосиновые лампы, одна из которых — потухшая. На стене висело устройство, напоминавшее радиоприемник, из которого сейчас раздавалась какая-то знакомая попсовая песенка.

На бумажке, оказывается, было записано четверостишье из какого-то знакомого стихотворения:

Всё исчезает, вокруг тишина,
Есть лишь отсутствие звука.
Нет никого: ни тебя, ни меня,
Мы позабыли друг друга.

Дверь захлопнулась сама, из-за чего стало слегка не по себе.

Фонарик включался легко и без особых усилий, помещался в ладони, давал яркий и сильный свет. Стас положил его в своих штанов. Ручка при нажатии приятно щёлкала.

За дверью послышались тяжелые шаги.

Стас схватил "пустынный орёл" и осторожно подбежал к двери.

Ветка 2.2.1

Не долго думая, Стас приложил дуло пистолета к замочной скважине и стал прислушиваться. А слышно было замечательно: слышно было, как кто-то подошёл к двери, слышно было, как этот кто-то остановился, слышно было, как тот нагнулся, и даже слышно было, как он заглянул в замочную скважину.

"Сейчас".

Звук выстрела сильно оглушил, из-за чего в глазах слегка потемнело, а в ушах появился неприятный звон. Из-за этого не было ясно, упал кто-нибудь по ту сторону двери, или нет.

Пистолет сам вывалился из рук, руки потянулись к голове, голова опустилась. Рот, широко открываясь, стал хватать воздух, а веки опустились.

Когда весь этот ужас начал рассеиваться, и Стас был уже в состоянии открыть глаза, он заметил, что пистолета на полу не было, не было и на столе и вообще в комнате — тот просто исчез, таинственным образом растворился в воздухе.

Подошёл к двери и дернул ручку. В коридоре была большая лужа крови, но тела, из которого могло вытечь столько крови, не было. Не было и следов, по которым можно было бы определить, куда делось тело.

Аккуратно пройдя мимо лужи и стараясь не наступать в неё, Стас направился дальше по коридору, со жгучим желанием найти обезболивающее — после звона голова заболела сильнее.

Ветка 2.2.2

Не долго думая, Стас приложил дуло пистолета к замочной скважине и стал прислушиваться. Слышно было, как человек подошёл к двери. Кажется, было слышно, как он нагнулся. Наверно, было бы даже слышно, как тот посмотрел в замочную скважину, но тут дверь резко распахнулась, и Стаса отбросило назад. Он падал. Причем падал слишком долго. Разум говорил, что пол совсем рядом, но тело этого не чувствовало. Тело чувствовало, что набирает скорость и летит всё быстрее и быстрее. Глаза заполонило черной плёнкой, а голова стала ужасно болеть.

Вдруг, тело очутилось в чем-то мягком и остановилось. Боль резко исчезла. Стас открыл глаза.

Ветка 2.2.1.0

Прижимая правую руку ко лбу, Стас немного неуверенно и устало шёл по коридору, который, как оказалось, был огромной длины и не хотел заканчиваться. Стояла гробовая тишина.

Вдруг, за спиной послышался скрип двери, а затем шаги. Вначале более-менее тихие, а затем громкие, резко переросшие в бег. Стас обернулся и увидел удаляющуюся фигуру в джинсах и цветастой рубашке на выпуск. Фигура обронила пару бумажных листов, но не стала их поднимать, а поспешно скрылась в одном из кабинетов.

Стас бы всё равно за ней не успел, к тому же из кабинета никуда не убежишь, так что спокойным, но быстрым шагом он дошёл до листочков, подобрал их и, сохраняя темп шага, направился к кабинету, попутно рассматривая находку.

Это, по-видимому, были эскизы к разным картинам. На первом листе был изображен ангел, врывающийся в комнату через окно. Весь в свете, с пылающим мечом на перевес. На другом — странная бабочка, летящая над пустыней. Большая, с большими крыльями и, почему-то, с клыками. На третьем — поникшая одинокая женщина, сидящая на полу в темной комнате, и магнитофон, шагах в пяти от неё, из которого вылетают нотки. Ещё на одном — битва двух рыцарей на арене: один, с огромным двуручным мечом, уже прижал второго к борту и занёс меч над головой, вокруг что-то кричат люди… И тут у Стаса пробежали мурашки по коже — он даже замедлил шаг. На следующем листе был изображён человек в пижаме, стоящий на кровати в маленькой палате, тянущийся к решётке воздуховода. Комната была очень похожа на ту, в которой он сегодня проснулся. А человек — на него. Кто-то за ним наблюдал?.. Если так, значит тут должны быть ещё похожие рисунки… И точно. На следующем была изображена комната и человек у двери с пистолетом. На третьем, правда, был изображен человек, смотрящий в замочную скважину, очень похожий на него. Четвертый рисунок был неразборчив — какой-то кружок с двигающимся кружком внутри…

Это были все рисунки. Теперь оставалось только зайти в кабинет и разобраться в чем тут дело. Стас дернул ручку.

Не удивительно, что дверь не открылась. Как же иначе? В этом здании вообще черт знает что твориться. Как раз таки, было бы удивительно, если бы она открылась… В голову лезли какие-то бредовые мысли и фразы, одна из них почему-то вылезла наружу и прокричала:

Я один, но ты со мной!
Помоги мне! Дверь открой!

Этот идиотский стих ни с того, ни с сего врезался в мозг и стал крутиться и развиваться:

Я один, но ты со мной!
Помоги мне! Дверь открой!
Дай найти мне жизни ключ!
Освети мне путь как луч!
Протяни сознанья мост!
Встань со мною в полный рост!

От этого стихотворения не получалось избавиться — оно крутилось само собой, даже и не спрашивая разрешения у Стаса. Он, вдруг понял, что если закроет глаза и уши, то ему станет легче. Намного легче. Когда он так сделал — всё прошло. Ни с того, ни с сего, стало слишком тихо и легко. Осторожно и медленно Стас открыл глаза и почувствовал, что сидит в кабинете, на небольшом жестком стуле. Напротив него за столом, в кожаном кресле сидел человек в белом халате и что-то писал.

Ветка 2.2.1.0.1

Когда тот закончил, то протянул бумагу, на которой только что писал, вместе с ручкой Стасу, указав, где подписать.

Ошеломленный Стас взял бумагу, пробежал глазами, обратил внимание на сумму "шестьдесят пять тысяч", взглянул на врача и подписал.

— Замечательно, — довольно кивнул тот и отобрал бумагу с ручкой. — Мы начнём сегодня же вечером. Сейчас Вам надо пройти в палату номер 58.

Он нажал на большую красную кнопку, и в комнату вошла сексапильная медсестра. Стас взглянул на неё снизу вверх, упёрся глазами в её грудь, затем встал и направился за ней.

Шли они не очень долго — минуты две, в полном молчании и тишине. Коридор был тёмный, и света практически не было.

Они дошли до палаты номер 58, медсестра улыбнулась, открыла дверь, проводила Стаса до койки, уложила его и закрыла сверху одеялом. Затем, пожелав спокойной ночи, вышла и закрыла дверь на ключ. Стас заснул достаточно быстро, еле-еле успев осознать краешком оставшегося всё ещё бодрствовать мозга, что в этой палате один раз он уже просыпался…

Ветка 2.2.1.0.2

Когда тот закончил, то протянул бумагу, на которой только что писал, вместе с ручкой Стасу, указав, где подписать.

Стас взглянул на бумагу, заметил "шестьдесят пять тысяч", взглянул на врача, ещё пару раз пробежался глазами по бумаге и отложил в сторону.

— Вы чем-то недовольны?

— Да. Пятьдесят недель, по-моему, слишком большой срок.

— Но таковы рамки эксперимента. Меньше никак нельзя.

— Но это же почти год!

— Мы же с Вами, по-моему, уже говорили на эту тему?!

— Да, но…

— Вы же знаете, что больше мы не можем заплатить.

— Тут не в деньгах дело. Дело во времени. Мне надо всё ещё раз обдумать.

— У нас нет времени на обдумывание. Подпишите сейчас — каждая секунда дорога.

— Нет. Я так не могу.

— Вы так не можете?! — вдруг, вскочил врач и стал орать на Стаса. — Вы так не можете? А как Вы можете? Вы можете тянуть наше время? Вы можете тратить наше время на Вашу подготовку и тесты?! — теперь он уперся кулаками в стол и разъяренно сверлил Стаса глазами.

— Как Вы смеете, — вспылил Стас и сам вскочил, переходя на крик. — Вы не имеете никакого права кричать на меня или заставлять делать что-либо!

Врач только хитро посмотрел на Стаса и нажал на большую красную кнопку. В комнату вошли двое накаченных охранника, которые взяли брыкающегося Стаса под руки и потащили из комнаты.

— 58, — крикнул им в след врач. Один из них кивнул.

Тащили Стаса минуты две-три, пока не дотащили до палаты, уложили на койку, пристегнули ремнями руки и ноги и вышли. Сон появился непроизвольно и быстро окутал своим тяжелым телом веки Стаса. Только краюшек оставшегося всё ещё бодрствовать мозга заметил, что в этой палате он один раз уже просыпался…

Ветка 2.2.2.1

Это была огромная подушка. Подушка мягкая и воздушная. Подушка, в которой хотелось утонуть. Голова перестала болеть, зато теперь стало подташнивать. Преодолевая неприятные ощущения, Стас стал подниматься. На сей раз, он находился в очень светлой чистой и белой комнате с мягкими стенами. Подушка стала медленно сдуваться и растворяться в воздухе. Когда она окончательно исчезла, Стас понял, что выхода из этой комнаты нет. По крайней мере, нет на первый взгляд. Дверь-то должна быть обязательно, но её не видно.

Стены представляли собой большие тканевые коробы набитые то ли ватой, то ли пухом. В углах были небольшие щели, образованные стыком этих самых коробов.

Стас подошёл к одному из углов и сунул руку в щель. Оказалось, что именно в этом углу ткань была плохо прошита, и можно было уцепиться за её край и потянуть. Тянулось тяжело, но, когда было отодрано пара сантиметров, рука нащупала дырку, в которую мог пролезть палец. Затем дыра слегка была расширена, так, что теперь через неё могла пролезть вся рука. Стас всунул вторую руку и ещё расширил дыру. Затем стало возможным протиснуть голову.

"It's all in your mind".

Глаза были закрыты, но голова почувствовала, как за неё ухватились и потянули. Уши фиксировали наличие каких-то звуков, но каких — разобрать не могли. За голову тянули так, что вскоре появились плечи, а потом медленно пролезло всё тело Стаса. Его взяли на руки. Дали шлепка по попе, от чего тот закричал и только теперь смог открыть глаза и взглянуть на существ, окружавших его.

— Поздравляю, Станислав Алексеевич! — лучезарно улыбался большой человек в белом с добрыми, глубокими и мудрыми глазами. — Поздравляю! Вы прошли!

Стас посмотрел на него своими детскими наивными глазами, окинул помещение хрупким взглядом, затем заглянул в глаза большому человеку и улыбнулся.

На стенах весели рисунки: на них был Стас в палате, Стас в комнате, Стас в коридоре, Стас с пистолетом, Стас в кабинете, Стас и врач, Стас и медсестра, Стас и рисунки, маленький Стас на руках акушерки с пушистыми крылышками за спиной, а в зелёненькой рамочке красовалось какое-то стихотворение. Впрочем, он итак знал, что это за стихотворение:

Дай найти мне жизни ключ!
Освети мне путь как луч!
Протяни сознанья мост!
Встань со мною в полный рост!

Он просто улыбался.

---