КС2

Ей уже давно говорили о том, как он сильно изменился за последние четыре месяца. Перестал гнуться, начал улыбаться по малейшему поводу, с легкостью заводил друзей. Но до сих пор, до этой перемены между парами, им не удавалось пересечься. Она только пару раз видела, как он беззаботной походкой шел в аудиторию или что-то улыбаясь обсуждал в столовой. Приметила, как к нему, буквально на глазах, начали тянуться люди. Удивилась его печальному, но от этого только более загадочному взгляду. Всем хотелось считать его своим другом. Подчас даже незнакомые приглашали на разные тусовки, встречи, праздники. И он всегда был сердцем и душой любой компании. Её подруги чаще остальных обсуждали именно его  — перемену, которая произошла с ним, его внимательность ко всем без исключения, весёлость, поразительную доброту и обаяние. Парни поначалу завидовали, какие-то слухи о нем обсуждали, но он и для них нашел нужные слова. В итоге почти весь институт был готов чуть ли не носить его на руках. Про таких говорят «из грязи в князи». Но, странное дело, он так и не научился гордости и самоуверенности, о которых имел представление почти каждый студент этого института.

Он подошел в гардеробе, когда она вешала свою куртку и чуть постояв потупив глаза, поприветствовал ее.

— Привет,   — с трудом ответила она.

Она вдруг почувствовала, что испытывает до сих пор неизвестный ей мандраж. Руки онемели, будто замерзли. По всему телу пробежал холодок, заставив её на миг закрыть глаза. Он же стоял улыбаясь, не в силах что-либо сказать и в душе проклиная себя, за то, что решился-таки подойти.

— А ты изменился за последнее время,   — начала она.

— Да, спасибо. А ты всё такая же…  — он хотел что-то добавить, но не смог.

— Раньше был букой, слова от тебя невозможно было добиться. А теперь прям центр всеобщего внимания!  — она чуть улыбнулась.

— Ну, уж прям центр внимания…

— Ага! Ты теперь такой. Все мои подруги только о тебе и трещат! Что с тобой произошло?

— Ничего… Наверное, просто повзрослел.

Он заметил её взгляд  — какой-то теперь особый, скорее, даже разглядывающий с нескрываемым любопытством. Странно  — ведь раньше она никогда особо им не интересовалась.

— Слушай, у тебя пары кончились?  — спросила она.

— Ага,   — соврал он и опять начал себя корить.

— Пошли в кафешку, перекусим. А то у меня в животе кто-то ноет.

— Ну… я… не очень хочу… не могу то есть… В общем, я занят сегодня немного.

Она была прекрасна  — волосы, лежавшие в стройном каре, глаза, блестевшие на свету, фигура, позволявшая носить обтягивающую одежду, и мягкий голос сирены, покорявший своей тональностью.

Внутри бушевал ураган. Он осознавал, как ему хочется ее сейчас обнять и, нежно поцеловав в шею, сказать: «Всё, солнышко, теперь ты моя навсегда. С этого дня кроме меня никого больше в твоей жизни не будет. Ты перестанешь менять Вов, Леш, Саш, как перчатки, и поймешь, что значит быть любимой и любить. Никому тебя не отдам. Хватит терзаться и прыгать по жизни. Я покажу тебе то, о чем ты и представления не имеешь. Нам еще столько надо успеть!»

Но он не мог. Хотя, нет, мог, но совесть не хотела. Уперлась, как упрямая кобыла и только портила борозду.

А ведь поначалу вспомнилось, как она внимания не обращала, считая пустым местом, иногда демонстративно начинала подмазываться, если не у кого было переписать лекции, или жестко прикалывалась, даже издевалась  — на момент промелькнула мысль о мщении, но и та быстро растворилась. Не получалось быть злопамятным, хотелось любить. Не выходило и любить.

— Ну, а на неделе, может…

Он впервые увидел, как она покраснела. Эта гордячка! Любившая только себя, уважавшая только свое мнение, помнившая только свое имя! Вот это да! Значит, небезразличен, все-таки!?

У нее же внутри что-то сперло и подкатило к горлу. Она не могла понять, что с ней происходит. В мозгу застрял только он, и хотелось быть только с ним. Ничего подобного она до сих пор не испытывала. Вроде чувство было приятное, но без этого парня, совсем недавно зануды и ботана, оно бы точно исчезло.

— Не… не получится. Может, как-нибудь в другой раз.

Она была обескуражена  — мало того, что до сих пор первой никого никуда не приглашала, так еще и получила от-ворот-поворот! Она еще гуще покраснела и от стыда резко отвернулась. Хотелось заплакать навзрыд. От обиды.

Он сделал вид, что ничего не заметил и, быстро попрощавшись, вышел на улицу. Она продолжала стоять в той же позе.

На свежем воздухе чуть отлегло. Осенняя слякоть уже замерзала, превращаясь в гололедицу. Тучи заволокли небо. Холодный ветер давал обстановке зимний антураж. Пахло чем-то неуловимо близким  — запах определенно хотел чего-то напомнить, намекнуть на какое-то событие. Тот же ветер не переставая нашептывал свою песню, стоило только подставить ухо. Или, может, так просто казалось.

Жаль. Жаль, что солнца уже было не видать. Он всегда любил солнце, даже когда приходилось щуриться от его яркости. Оно единственное было в этом мире для него загадкой. Не понятно, почему, когда солнце выглядывало, все чаще улыбались, чем при его отсутствии? Хотя, когда людям было хорошо, они не смотрели на небесное ярило, не благодарили его, хотя бы мысленно. Людишки не считали наличие солнышка составляющим хорошего настроения, только постоянно твердили о личных интересах и о том, с «какой ноги они вставали». А когда не было внутренней гармонии, все неизменно подмечали плохую погоду и отсутствие пресловутого солнца. Наверное, это потому, что на солнышке людишкам и так было хорошо  — так зачем поднимать голову, чтобы обратить внимание на яркий тёплый кругляшок, очерченный кем-то не без использования циркуля, который, может быть, и завтра осветит твой путь? Или послезавтра. Может, день попрячется за облаками, а потом вновь выкатит на свое привычное место. Все равно это когда-нибудь случится, и они этого уж точно не пропустят…

…Она вернулась домой сразу после учёбы. Так рано еще не объявлялась дома. Было шесть часов вечера. С заботливым взглядом спросила у мамы, нужно ли помочь по дому. Работы не было, но мама с удовольствием нашла, и тут же предприняла попытки выяснить, что стало поводом столь странного поведения дочки. И всё не могла поверить, когда та кивком головы отвечала отрицательно…

…Он умер через два дня. После встречи с ней даже не появлялся в институте. Уже потом ей рассказали, что он знал о своей болезни и что жить оставалось полгода-год. Институт погрузился в траур, хотя официально об этом не было объявлено.

На похоронах людей было немного. Только близкие и старые друзья. Очень деловые люди, карьеристы. Повспоминали, поплакали и разошлись довольно быстро. Надо было еще отметить это событие и разъехаться по домам, чтобы использовать непредвиденный отпуск так, как хотелось. Только она еще полчаса что-то говорила надгробной плите, то смеясь, то срываясь на плач. Со стороны казалось, что она получила солнечный удар и теперь пытается устоять на ногах, размахивая руками.

Уходя, шла спокойно, с умиротворенной, еле заметной улыбкой. Становилось понятно то чувство, которое питала к нему. Этот парень показал ей то, о чем она и не представляла. Он раскрыл ей глаза, пусть на несколько дней, но ведь раскрыл! Она же не догадывалась, да и не думала о том, долго ли еще сможет его по-настоящему любить… на какое время останется той самой, в какую он когда-то влюбился, но которая менялась пропорционально числу ухажеров… долго ли еще будет греть солнце, радуя всех без исключения и оставаясь оправданием любой погоды?

Но зато она знала, что любила, что им не суждено было стать идеальной парой, что сейчас ее собачка опять будет с удовольствием бегать за солнечным зайчиком от железного петушка, висящего на ниточке на балконе, который завален вот уже какой год разным хламом, что жалко выбрасывать… Да, она знала… А ведь это главное, правда?